Чудесное в впривычном

Друзья прислали картинку:

Источник находки: http://lurkmore.ru

Если не получается прочесть, то вот расшифровка родного курсива: «лишили лилии».

В связи с чем вспомнилась одна давняя запись в жж-ообществе «joki-linguarum», оставленная автором журнала http://zhezhera.livejournal.com. Не поленилась и нашла ее:

Когда я учил персидский алфавит, то хуже всего запоминались буквы, отличающиеся только количеством и положением точек, например:

ﺒ ﻨ ﻴ ﺘ

Я не раз ловил себя на мысли о том, насколько латинский алфавит проще и удобнее в запоминании, нежели арабский. Мне было жалко бедных персов и арабов, которым достались такие неудобные буквы, как вдруг на одном из языковых форумов встретил прямо противоположное мнение человека, учившего латиницу. Для него естественным был как раз персо-арабский шрифт и он никак не мог запомнить буквы, отличающиеся только положением палочки, например:

b p d q

И после этого я понял, что всё в мире относительно 🙂

Такая вот мозаика

Все еще немногим известен невероятный фильм «Молодость без молодости» (Youth Without Youth), снятый Фрэнсисом Фордом Копполой по роману удивительнейшего румынского писателя и философа Мирча Элиаде.
Согласно статье в Википедии: «В фильме использованы следующие языки: английский, румынский, французский, итальянский, мандаринский диалект китайского языка, немецкий, русский, латынь, армянский, санскрит, древнеегипетский и аккадский. Древние языки аутентичны, исследованы в античных текстах и манускриптах экспертами-лингвистами. Помимо этого в картине присутствует вымышленный искусственный язык, созданный настолько безупречно, что способен стать первоначальной основой нового языка.» Кстати говоря, сам Мирча Элиаде, говорят, свободно владел десятью языками (румынским, французским, немецким, итальянским, английским, ивритом, фарси, санскритом, пали, бенгали).
Нежно люблю этот фильм и откровенно не понимаю, почему книга до сих пор не переведена на русский и почему издательства не передерутся за право ее издания на русском языке. Английский перевод сделан с румынского текста (Tinereţe fără tinereţe), написанного в 1979 г. Однако в издании имеется оговорка, что первоначально роман опубликован был на французском в 1982 г. (еще при жизни автора, который умер в 1986 г.).

В эпицентре истории Элиадэ — память. То ли личностная, то ли сущностная, то ли на уровне «подключения к библиотеке», но с некоей импровизацией на тему перевоплощений. И чем глубже погружение в бессознательное, «темное», тем больше языковых пластов вскрывается, в результате чего героиня говорит на все новых языках, порой слабо известных науке, а вокруг явления собирается все больше и больше ученых и лингвистов.
В главного героя, которому только что исполнилось 70, лингвиста и ученого, попадает молния. Чудесным образом он остается жив, ткани регенерируют и даже появляются новые зубы. Он прекрасно говорит, пишет и думает на всех языках, с которыми соприкасался ранее. Но однажды встречает любовь своей молодости, точнее ее новое воплощение (предыдущая версия вышла замуж за другого, причем виной тому была его ученость и увлеченность лингвистикой, и умерла при родах). Она молода, но теперь молод и он, поскольку в результате чрезвычайного случая выглядит на 35-40. Занимаясь с ней, он помогает ей вспомнить не просто прошлые воплощения, но каждый раз она говорит на новых и более древних языках. Однако при этом стремительно стареет ее тело…

Отголоски темы можно найти в чудеснейшем фильме «Беспокойная Анна» (Chaotica Ana) талантливого испанского режиссера Хулио Медема: сеансы гипноза помогают Анне вспомнить свои прошлые воплощения, а во время сеансов она говорит на незнакомых ей прежде языках.
Очень робко, — настолько робко, что статью поместили в раздел «Духовность» электронной газеты The Times of India, — эту тему повернули другой гранью в статье «Knowledge of grammar is hardwired into our brains».

How human children acquire language-which is so complex and has so many variations- has been one of the biggest questions concerning the language learning process.
Fifty years ago, linguist and philosopher Noam Chomsky proposed an answer: Humans are able to learn language so quickly because some knowledge of grammar is hardwired into our brains.
In other words, we know some of the most fundamental things about human language unconsciously at birth, without ever being taught.
Now, cognitive scientists at The Johns Hopkins University have confirmed a striking prediction of the controversial hypothesis that human beings are born with knowledge of certain syntactical rules that make learning human languages easier.
«This research shows clearly that learners are not blank slates; rather, their inherent biases, or preferences, influence what they will learn. Understanding how language is acquired is really the holy grail in linguistics,» said lead author Jennifer Culbertson, who worked as a doctoral student in Johns Hopkins’ Krieger School of Arts and Sciences
The study provided evidence remarkably consistent with Chomsky’s hypothesis.
In the study, a small, green, cartoonish «alien informant» named Glermi taught participants, all of whom were English-speaking adults, an artificial nanolanguage named Verblog via a video game interface.
As a control, other groups were taught different made-up languages that matched Verblog in every way but used word order combinations that are commonly found in human languages.
Culbertson reasoned that if knowledge of certain properties of human grammars-such as where adjectives, nouns and numerals should occur-is hardwired into the human brain from birth, the participants tasked with learning alien Verblog would have a particularly difficult time, which is exactly what happened.
The adult learners who had had little to no exposure to languages with word orders different from those in English quite easily learned the artificial languages that had word orders commonly found in the world’s languages but failed to learn Verblog.
It was clear that the learners’ brains «knew» in some sense that the Verblog word order was extremely unlikely, just as predicted by Chomsky a half-century ago.
«What this study suggests is that the problem of acquisition is made simpler by the fact that learners already know some important things about human languages-in this case, that certain words orders are likely to occur and others are not,» said Culbertson.

Цитата из статьи Кралечкина Д. «Внутри и вне ящика с инструментами»

…Выход «Тысячи плато» в русском переводе – событие из разряда тех, которым назначено стать событием, но которые вряд ли на это способны. Вряд ли кого-то сейчас способна всерьез напугать философская книжка такого размера, что ею можно убить небольшое животное. Конечно, какая-то волна поднялась, но скорее автоматическая. Например, в переводчике Якове Свирском многие годы ищут скрытого англофила, утверждая, что все свои переводы он делает с английского. В фактической нелепости этого предположения легко убедиться, сверив несколько страниц из «Тысячи плато». На мой вкус, Свирский так даже слишком верно следует французскому тексту, что иногда может быть проблематичным. Интереснее другое – сама механика анимации, шевеления интереса.

Кажется, что только вернувшись ко времени тотального дефицита времен эдак начала 90-х (не только на тексты, но и на языки), мы способны сейчас почувствовать некоторое возбуждение. Самого по себе текста, конечно, недостаточно – нужна интрига, желательно личного толка. Интересен не правильный переводчик, а переводчик-махинатор, производящий не качественный товар, а пиратский. Юмор ситуации, конечно, в том, что, поскольку любой перевод может быть представлен в качестве фейка (по отношению к оригинальному и труднопроизносимому Dolce&Gabbana, то есть, mille pardons, Deleuze&Guattari), стирающего оригинальную маркировку и трудноуловимые «подробности», легитимный переводчик перестает чем-то существенным отличаться от своего китайского собрата-пирата. А это возвращает нас к нехитрой морали: «все кто хотел, уже прочитали, а те, кто не прочитал, им и не нужно». Дизъюнкции, но не синтезы, double binds и то, что в «Тысячи плато» называют «клешнями», – вот что правит нашим «культурным» балом, выстроенным в виде некоей двухтактной машины: необходимо близкое знакомство с одной выпуклой подробностью (что-то вроде «все блевали в тамбуре», если словами Д. Галковского), которое питает неизменную и вечную мораль, растворяясь в ней без остатка. Волна и спад, безо всякого дискурсивного опосредования…

======

Полный текст статьи можно найти на сайте Censura. Утащила только цитату, касающуюся перевода. Суждение задело за живое, захотелось положить в копилочку.

По улицам слона водили…

На дороге неизбежно взгляд падает на рекламные щиты. Например, «СЕРИЙНЫЕ ШКАФЫ НА ЗАКАЗ» прекрасно цепляют и вызывают трагикомический смешок. Воображение тут же подменяет текст на «серийные шкафы-убийцы… хотите кого-то заказать?» Но такая реклама еще безобидна.
Вот вчера попались два настоящих перла: «ПОЕДЕМ <картинка> ПОЕДИМ» и «СКАЖИ ФРУКТАМ HELLO».
Первая представляет опасность для психики водителя, поскольку неизбежно приводит к коллапсу мозга: во-первых, простой перенос ударения с простой заменой гласной вызывает когнитивный диссонанс; во-вторых, хитроумный подвыверт рекламщиков, которые рассчитывают на созвучность «поедим» и «победим» и завязку победы с брендом, остается незамеченным.
В другой намешали кириллицу с латиницей (кстати, вчера же видела нелепую вывеску на здании — «Stанция»), в результате чего разгон берется на кириллице и дальше автоматически читается на ней же, что убивает посыл рекламы и приводит к простому «СКАЖИ ФРУКТАМ НЕТ».

P.S. На форуме ГП прочла «Улица просвещения» как «Улица перевоплощения», что, по большому счету, одно и то же.

Кросс-пост в дневник.

1 июня этого года поступил в продажу первый тираж «Библии в современном русском переводе», подготовленной Российским Библейским Обществом (РБО).

«Новая русская Библия: сравнение двух Заветов», Андрей Десницкий

The Bilingual Advantage

By CLAUDIA DREIFUS
Published: May 30, 2011

A cognitive neuroscientist, Ellen Bialystok has spent almost 40 years learning about how bilingualism sharpens the mind. Her good news: Among other benefits, the regular use of two languages appears to delay the onset of Alzheimer’s disease symptoms. Dr. Bialystok, 62, a distinguished research professor of psychology at York University in Toronto, was awarded a $100,000 Killam Prize last year for her contributions to social science. We spoke for two hours in a Washington hotel room in February and again, more recently, by telephone. An edited version of the two conversations follows.

Q. How did you begin studying bilingualism?

A. You know, I didn’t start trying to find out whether bilingualism was bad or good. I did my doctorate in psychology: on how children acquire language. When I finished graduate school, in 1976, there was a job shortage in Canada for Ph.D.’s. The only position I found was with a research project studying second language acquisition in school children. It wasn’t my area. But it was close enough.

As a psychologist, I brought neuroscience questions to the study, like “How does the acquisition of a second language change thought?” It was these types of questions that naturally led to the bilingualism research. The way research works is, it takes you down a road. You then follow that road.

Q. So what exactly did you find on this unexpected road?

A. As we did our research, you could see there was a big difference in the way monolingual and bilingual children processed language. We found that if you gave 5- and 6-year-olds language problems to solve, monolingual and bilingual children knew, pretty much, the same amount of language.

But on one question, there was a difference. We asked all the children if a certain illogical sentence was grammatically correct: “Apples grow on noses.” The monolingual children couldn’t answer. They’d say, “That’s silly” and they’d stall. But the bilingual children would say, in their own words, “It’s silly, but it’s grammatically correct.” The bilinguals, we found, manifested a cognitive system with the ability to attend to important information and ignore the less important.

Q. How does this work — do you understand it?

A. Yes. There’s a system in your brain, the executive control system. It’s a general manager. Its job is to keep you focused on what is relevant, while ignoring distractions. It’s what makes it possible for you to hold two different things in your mind at one time and switch between them.

If you have two languages and you use them regularly, the way the brain’s networks work is that every time you speak, both languages pop up and the executive control system has to sort through everything and attend to what’s relevant in the moment. Therefore the bilinguals use that system more, and it’s that regular use that makes that system more efficient.

Q. One of your most startling recent findings is that bilingualism helps forestall the symptoms of Alzheimer’s disease. How did you come to learn this?

A. We did two kinds of studies. In the first, published in 2004, we found that normally aging bilinguals had better cognitive functioning than normally aging monolinguals. Bilingual older adults performed better than monolingual older adults on executive control tasks. That was very impressive because it didn’t have to be that way. It could have turned out that everybody just lost function equally as they got older.

That evidence made us look at people who didn’t have normal cognitive function. In our next studies , we looked at the medical records of 400 Alzheimer’s patients. On average, the bilinguals showed Alzheimer’s symptoms five or six years later than those who spoke only one language. This didn’t mean that the bilinguals didn’t have Alzheimer’s. It meant that as the disease took root in their brains, they were able to continue functioning at a higher level. They could cope with the disease for longer.

Q. So high school French is useful for something other than ordering a special meal in a restaurant?

A. Sorry, no. You have to use both languages all the time. You won’t get the bilingual benefit from occasional use.

Q. One would think bilingualism might help with multitasking — does it?

A. Yes, multitasking is one of the things the executive control system handles. We wondered, “Are bilinguals better at multitasking?” So we put monolinguals and bilinguals into a driving simulator. Through headphones, we gave them extra tasks to do — as if they were driving and talking on cellphones. We then measured how much worse their driving got. Now, everybody’s driving got worse. But the bilinguals, their driving didn’t drop as much. Because adding on another task while trying to concentrate on a driving problem, that’s what bilingualism gives you — though I wouldn’t advise doing this.

Q. Has the development of new neuroimaging technologies changed your work?

A. Tremendously. It used to be that we could only see what parts of the brain lit up when our subjects performed different tasks. Now, with the new technologies, we can see how all the brain structures work in accord with each other.

In terms of monolinguals and bilinguals, the big thing that we have found is that the connections are different. So we have monolinguals solving a problem, and they use X systems, but when bilinguals solve the same problem, they use others. One of the things we’ve seen is that on certain kinds of even nonverbal tests, bilingual people are faster. Why? Well, when we look in their brains through neuroimaging, it appears like they’re using a different kind of a network that might include language centers to solve a completely nonverbal problem. Their whole brain appears to rewire because of bilingualism.

Q. Bilingualism used to be considered a negative thing — at least in the United States. Is it still?

A. Until about the 1960s, the conventional wisdom was that bilingualism was a disadvantage. Some of this was xenophobia. Thanks to science, we now know that the opposite is true.

Q. Many immigrants choose not to teach their children their native language. Is this a good thing?

A. I’m asked about this all the time. People e-mail me and say, “I’m getting married to someone from another culture, what should we do with the children?” I always say, “You’re sitting on a potential gift.”

There are two major reasons people should pass their heritage language onto children. First, it connects children to their ancestors. The second is my research: Bilingualism is good for you. It makes brains stronger. It is brain exercise.

Q. Are you bilingual?

A. Well, I have fully bilingual grandchildren because my daughter married a Frenchman. When my daughter announced her engagement to her French boyfriend, we were a little surprised. It’s always astonishing when your child announces she’s getting married. She said, “But Mom, it’ll be fine, our children will be bilingual!”

Источник: http://www.nytimes.com/2011/05/31/science/31conversation.html?_r=1

Удивительный сон сэра Е.А. Уоллиса Баджа

Глава из книги Фрэнка Эдвардса «Странные люди». Ленинград, СП «Смарт», 1991

Имя сэра Е. А. Уоллиса Баджа стоит в ряду крупнейших специалистов в своей области, а его «Иероглифический словарь», опубликованный в 1920 году, является одним из многочисленных достижений автора, которым до сих пор пользуются ученые.
Бадж родился в Корнуолле в 1857 году, и его шансы получить образование в колледже были настолько невероятны, насколько бедны были его родители. С детства юный Бадж проявил сильную склонность к изучению восточных языков. К тому времени, когда ему исполнился 21 год, Бадж был настолько одержим своим увлечением и так страстно поглощал знания в избранной области, что обратил на себя внимание бывшего премьер-министра Уильяма Гладстона, который сам слыл знатоком классических языков. Именно Гладстон устроил так, чтобы молодой человек мог посещать занятия в Кембриджском христианском колледже на правах вольнослушателя – хороший способ отделить студента от сокурсников, учение которых финансировалось состоятельными родителями.
Как раз в это время с мест раскопок в развалинах Ниневии и из других центров погибших цивилизаций Месопотамии прибывали и прибывали глиняные таблички, покрытые клинописью. Надписи напоминали птичьи следы на мягкой глине, именно за таковые некоторые ученые их и принимали. Аккадское письмо напоминало ассирийское по многим признакам, и ученым удалось научиться переводить их с ассирийского. Но аккадское письмо только на первый взгляд напоминало ассирийское, а в действительности отличалось от него множеством обескураживающих и ставящих в тупик особенностей.
Серия глиняных табличек, найденных в развалинах Ниневии на месте дворца царя Ашшурбанипала, казалось, дала ключ к разгадке, перекинув мостик через языковую пропасть. Но сходство снова оказалось обманчивым. В результате огромных усилий, затраченных на утомительные переводы фрагментов, удалось перевести одно предложение. Да и то перевод его был спорным.
Молодой студент Бадж, учившийся за счет благотворительных организаций, был приглашен принять участие в конкурсе на знание восточных языков. Победитель получал стипендию, а сам конкурс проходил под руководством профессора Оксфордского университета Сейса, одного из величайших авторитетов в области древних языков. Знаменитый ученый требовал от участников ответить на четыре вопроса. На это отводилось довольно много времени, и участники должны были оставаться в помещении для конкурса до полной подготовки к ответу.
Для молодого Баджа это был шанс, который выпадает раз в жизни. Если бы ему удалось победить, то он мог бы продолжить образование в Кембридже и тогда перед ним открывалась перспектива успеха на избранном поприще.
Вот она, фортуна: только протяни руку и хватай ее! И тут перевозбужденный студент почувствовал, что ему не хватает ясности мышления. Казалось, все помутилось в голове именно тогда, когда мозг должен работать четко, как никогда. До решающего экзамена оставалась одна ночь, но, вместо того чтобы использовать последние минуты, Бадж впал в полное расстройство и не знал, что делать.
В состоянии изнеможения, как умственного, так и физического, он бросился на кровать и тут же заснул и во сне увидел такую картину.
Ему представилось, что он находится в весьма необычной комнате и сдает экзамен, а точнее сказать – у него было впечатление, что он сидит в каком-то сарае. Все казалось странным: какие же экзамены проводят в сарае, даже если у него есть тусклая от пыли застекленная крыша? Пока он размышлял о своем странном положении, вошел куратор и вынул из нагрудного кармана конверт, из которого достал несколько длинных полосок зеленой бумаги. Он стал учить Баджа, как нужно полностью ответить на вопросы, написанные на зеленых листочках, а также перевести все тексты. Затем куратор запер Баджа в комнате, оставив его наедине со своими проблемами. Во сне молодому человеку вопросы казались знакомыми, и он знал, как на них отвечать, но когда добрался до перевода, то в ужасе увидел, что тексты написаны таинственной ассирийской клинописью. От страха, что он провалится на экзамене, Бадж проснулся.
Через несколько минут он снова заснул и увидел тот же сон во второй раз, а затем и в третий. Бадж проснулся весь в испарине и посмотрел на часы. Спал он не больше двух часов, ибо шел только третий час ночи.
Тексты четко держались в памяти. Студент вспомнил, что эти тексты были включены в работу Ролинса «Клинопись народов Западной Азии». Спустя минуту он нашел ее и убедился, что так оно и есть. Бадж быстро оделся и провел ранние утренние часы за чтением и перечитыванием древних текстов, прошедших перед ним во сне. Экзамен предстоял в девять, и к девяти Бадж уже был на месте. Экзаменационный зал был заполнен, и служащий повел Баджа в одно из смежных помещений. В этой комнате Бадж никогда не бывал, но именно ее он видел во сне! Она напоминала тот самый сарай с тусклой стеклянной крышей. В комнате стоял обшарпанный стол и единственный стул.
Бадж стоял посреди комнаты, размышляя обо всем этом, как вдруг открылась дверь и в комнату вошел куратор, которого он тоже видел во сне. Куратор вынул из нагрудного кармана знакомый конверт и извлек из него четыре длинные полоски зеленой бумаги. Заметив, что Бадж внимательно и изумленно рассматривает поданные ему листки, куратор объяснил, что профессор Сейс пользуется зеленой бумагой для клинописных текстов, чтобы не так уставали глаза. С этими словами он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, оставив Баджа наедине с самим собой и совершенно лишившегося дара речи от изумления невероятностью совпадений. На зеленом листе бумаги были вопросы и клинописный текст, которые он видел во сне всего лишь несколько часов назад!
При такой подготовке немудрено сдать экзамены, что Бадж и сделал, а впоследствии стал величайшим авторитетом в избранной области знаний. Самую большую известность принес ему перевод египетской «Книги мертвых», он был также бесспорно известнейшим знатоком семитских языков. Но, пожалуй, самым важным вкладом его в египтологию является расшифровка священного папируса из Британского музея, а также «Учения Аменемапта», законченная в 1924 году.
Рассказ о серии странных снов Баджа, так круто перевернувших его судьбу, включил в свою книгу «Дни моей жизни» (1926) его близкий друг сэр Генри Хаггард. Издатель Дж. К. Лонгман сопроводил книгу специальным примечанием о том, что сэр Бадж одобрил публикацию рассказа. Таким образом, эта история, лично подписанная для печати одним из величайших светил науки, становится в наивысшей степени достоверной среди других подобного рода историй.

Примечание автора. Для дополнительного чтения рекомендую прочитать главу II моей книги «Непонятнее самой науки», где рассказано об ошеломляющем случае с доктором Германом Хильпрехтом, известным ассириологом из Пенсильванского университета. Сон, приснившийся доктору, помог ему закончить книгу «Древние вавилонские письмена».

Дистанционный труд в России будет узаконен. Законопроект об этом в ближайшее время правительство внесет в Госдуму. Работодатели добивались этого больше года.

Новозеландский лингвист нашел родину всех языков в Африке

Ученый-лингвист Квентин Аткинсон (Quentin Atkinson) из новозеландского университета Окленда проследил эволюцию человеческого языка вплоть до его истока — прародителя всех современных наречий. По мнению исследователя, такой «материнский» язык зародился в юго-восточной Африке, а затем распространился на другие континенты, где видоизменялся. Новизна работы заключается в том, что автор опирался только на фонемы — минимальные единицы звукового строя языка. Исследование опубликовано в журнале Science, а коротко о нем пишет портал ScienceNOW.

Человеческие языки со временем не остаются неизменными, а постепенно эволюционируют, и по этим изменениям специалисты могут отслеживать историю языков. Однако большинство лингвистов полагают, что языковая эволюция, восстанавливаемая по изменениям слов, может быть воссоздана не более чем на 6,5 тысяч лет назад.

Автор новой работы предложил иной подход — он следил за изменениями не слов, а фонем — языковых единиц, соответствующих звукам речи. Ученый проанализировал 504 мировых языка, сравнивая их фонемические отличия. Он разработал несколько моделей, объясняющих природу найденных изменений. В частности, ученый показал, что в языках маленьких популяций, отделившихся когда-то от предковой популяции, разнообразие фонем меньше, чем в больших популяциях.

Аналогичное свойство характерно для генетических отличий — их тем больше, чем больше размер исходной популяции. Так, максимальное генетическое разнообразие людей наблюдается в Африке, которая является «колыбелью» человечества.

Коллеги автора неоднозначно восприняли его работу. Основные претензии ученых относятся к методу исследования — специалисты сомневаются, что, анализируя видоизменения фонем, можно делать столь далеко идущие выводы (появление «материнского» должно было произойти от 50 до 100 тысяч лет назад).

Источник: Lenta.ru

Мечтательное

Вот бы кто созрел вести блог об испанском и хинди, как Вика ведет об итальянском языке! Жду и млею в ожидании. Читала бы жадно и регулярно. 🙂